О`Санчес - Лук и армия (сборник)

– Бегом!.. – Но Луку осталась два шага до выхода и он преодолевает это расстояние шагом, – дедовская честь дорого стоит. В кочегарку – это другое дело: то, сё, пятое, десятое – вот и день пройдет. Интересно, как там дальше события разовьются?.. Лук доволен, что смотался, но и за остальных дедов не шибко волнуется: Кесель – дед, Витька Федоров и Федя Клесов – командиры отделений – тоже деды, свои своих не подведут, выкрутятся ребята.

– А, Шура, привет! А чо это Князь разборзелся? – настроение у Лука резко пошло по восходящей: Купец на помывку пришел, вот он – час расплаты.

Намедни Лук чуть было не огреб самые серьезные неприятности из-за того, что Купец спрятал пакет с «травкой» в кочегарке у Лука и информация об этом попала не в те уши… Купца следовало примерно наказать для науки на будущее и вообще…

– Что именно ты имеешь в виду? Привет, привет.

– Салабон! Говорит, мыться – только с твоего разрешения?

– Все верно. – У Лука уже наготове правдоподобные объяснения. – Полковник Туманов грозится нагрянуть, нужно быть осторожнее, сам же знаешь.

– Но ты же пришел?

– Йесс. Я пришел и можешь идти, сейчас пар настроим. Но… Ты в курсе, что я спалил твою анашу вместе с твоим дурацким изобретением?

– А на фига??? Ни фига себе – там целый пакет был! Я как раз хотел спросить… А ты точно сжег, а? Может, осталось немножко?

– Я дурь не курю. Подозреваешь напрасно, что я себе отначил. Напрасно.

– Ну а что? Перепрятал да и все… Нет, я не то чтобы подозреваю…

– Купец, покайся, скотина. Извинись за подставу, побрей себе совесть, пока не поздно.

– Чего это ты? Почему это я должен извиняться? Ты мою траву сжег, а я должен извиняться?

– Трава такая же твоя, как и Князя (случайная была находка, чья-то древняя заначка – прим. авт.), но у тебя есть шанс хотя бы перед дембелем попытаться стать порядочным человеком. Извинись, ничего больше не прошу…

– Ага, извинись! «Ничего он больше не просит!» Князь, видел борзоту? Тогда ты тоже извинись, что все сжег. Если ты сжег, конечно…

– Сжег, – это Князь с сокрушенным вздохом подтвердил Луковы слова. – Сжег, я сам видел.

Лук слегка развел руками, кивком поблагодарил младшего кочегара Князя за поддержку и вновь в упор уставился на кочегара-дембеля Купцова.

– Так что, Купец? Не принуждай меня к эвфемизмам, не заставляй обзывать тебя всуе женопопом, покайся.

– Кем???

– Пассивным куртизадом – в переносном, хорошем смысле этого слова.

– Кем, кем?

– И долболюбом.

– Сам такой! Ничего я не буду каяться! Я хранил, ты сжег – мы в расчете! Надо было мне отдать, я бы спрятал! Давай пар, как обещал, мыться пойду. Или ты мне пару не дашь? Это бы вообще уже было за подляну…

– Даю пар, видишь же. Быть по сему. Ты решил укусить руку, протянутую тебе для поцелуя, вылупень…

– Чиво, чиво? Какую еще руку?

– О, как это горько – инкогнито и в забвении жить среди грубой черни, мне, рожденному на ступенях трона… – Лук швырнул в тачку последний шлаковый «блин» и выпрямился. – Что ж, ты сделал свой выбор, но знай: то была рука провидения…

Последние слова полураздетый Купец почти и не услышал, потому что пошлепал в душевую.

Петя Купцов был не то чтобы глуп, но недалек и легкомыслен, хотя и не зол, и он искренне возмущался «самоуправством» Лука, спалившим столь ценное развлечение, не понимая до конца, чем это могло быть чревато для него самого и для других…

Как только за Купцом закрылась дверь в душевую, Лук оставил котел в покое и взялся за дело: специально приготовленным багром подпер дверь так, чтобы открыть ее изнутри было невозможно, и чтобы Купец не услышал подозрительных скребов и шорохов. Дымовушка – вот она – заготовлена и испытана заранее: один опаленный бок ее издавал слабый противный запах то ли горелой пластмассы, то ли фотопленки… Лук поджег и понес-побежал к двери – запихивать в щель, внутрь душевой. Тем временем Князь перекрыл, как ему было приказано, подачу воды и пара в душевую, а сам взялся разматывать широкий брезентовый шланг. Конечно, Князь без колебаний и с удовольствием поменял бы местами дедов, Лука и Купца, но оно и так было неплохо, главное дело – весело!

Оба кочегара замерли и прислушались…

Тишина в душевой сменилась глухим стуком, топотом. Купец чего-то залопотал раздраженно, потом закашлялся, потом взвыл во весь голос и принялся биться в дверь. Но если дверь сварена из цельного листа металла, чуть ли ни в сантиметр толщиной, открыть ее непросто даже с помощью автомата Калашникова… Однако, Купцу выбирать не приходилось и он, подбадривая себя истошными воплями, всем своим тщедушным организмом стал сотрясать преграду, рваться на волю.

Самое важное было – не переперчить. Наконец, когда Луку показалось, что крики и удары в дверь начали слабеть, он дал знак Князю, перехватил у него горло брандспойта и стал откручивать вентиль.

Князь сдернул багор, подпирающий дверь, и зайцем поскакал в сторону, вглубь кочегарки, чтобы не попасть «под раздачу» с обеих дедовских сторон.

Купец в полуобморочном состоянии голышом вылетел на свежий воздух, глотнул его и замер, закашлялся было и завизжал с новой силой, вдвое громче прежнего: сильнейшая струя ледяной воды ударила его в грудь и в живот. Лук целился поближе к паху, но от волнения и спешки промахнулся. Несчастный Купец беспорядочно заметался, но вода всюду настигала его, не давая возможности ни сообразить что к чему, ни хотя бы отдышаться и откашляться. Наконец казнимый бросился напролом, вперед, к дверям, на выход из кочегарки – именно туда и гнал его с брандспойтом в руках беспощадный Лук.

Хлопнула дверь – казнь закончилась.

– Вырубай воду. Сейчас вернется, скотина. На улице почти ноль.

– Не май месяц, это точно! – Довольный Князь улыбался широко, во все свое рязанское лицо: будет что порассказать в казарме! А потом, когда сам дедом и главным кочегаром станет – то и вообще… А здесь, с Купцом, он ни при чем: Лук приказал, Лук сам все сделал…

Дверь распахнулась, но голый дрожащий Купец вернулся не один: офицер сзади!.. Нет, прапорщик, старшина Петрик. Ну это еще полбеды.

– Лук, ты чего тут дурью маешься? Что тут такое? Стриптиз развели, понимаешь… Или на гулядки собрались в голом виде? А? Я спрашиваю?

– Потому что он идиот, Лук придурочный!

– Молчать. Я не тебя спрашиваю. Ну, Лук цибульский?

– Воспитывал молодого бойца, товарищ прапорщик! Учил стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы!

– Кто еще молодой??? Я молодой??? Это ты мне сынок, понял!? Салабон! Ну, ладно, Лук, ну, ладно…

– Сами видите, товарищ прапорщик, какая он неблагодарная свинья! А ведь впереди у него прорубь, прицельное калоизвержение на полосе препятствий и…

– Сволочь! Ну, все… Ну я тебе припомню…

– Вот видишь, а ведь так бы забыл.

– Отставить. Купцов, гвардии рядовой Купцов, ну-ка оделся и бегом в казарму, раз помылся уже. Я второй раз повторять не буду, минута времени, время пошло.

Купец бурчать не прекратил, но оделся и убрался восвояси довольно скоро – очень был зол. Князь сел перед котлом, закурил и затих, ни на что не обращая внимания, вновь и вновь весь во власти пережитого приключения: надо все точно запомнить, как правильно делать, чтобы когда-нибудь потом все получилось так же, без сучка и задоринки…

– Ну, что, Саня?..

– А я при чем? Он вообразил себя генералом Карбышевым, ну я и согласился по доброте душев…

– Помолчи. Я не об этом.

– А о чем, товарищ прапорщик?

– Ты на завтра записался, кровь сдавать?

– Конечно, а что?

– Откажись.

– Ни фига себе, откажись! Товарищ прапорщик, неотъемлемое право каждого воина добровольно сдать кровь, дабы снискать гражданский обед с освежающим сном вместо службы…

– Ну а что тебе служба? Неужели надоело «на тумбочке» стоять и по плацу в противогазе бегать?

– Так точно. У меня на эти развлечения уже год как душа не стоит.

– Что у тебя не стоит?

– Никакой колотильно-служебной эрекции, товарищ прапорщик, чресла – дембеля требуют. А вы – откажись от кровосдачи…

– Обедом я тебя и так могу накормить, борщом, котлетами, все по полной воскресной штатской программе. А мне нужно обои поклеить, помощник нужен – у моей руки какой-то дрянью разъело на работе, нельзя ей с клеем возиться. Поможешь?

Лук помнит, пробовал однажды, какие волшебные борщи варит жена Петрика! И кроме того – выход в город, то, да се, может – на телеграф зайдут, девы по улицам гуляют… Петрик наверняка самогон выставит… Ну, не наверняка, но вполне возможно… Еще бы колебаться!

– Без вопросов, товарищ прапорщик, поможем.

– Ну, тогда завтра после развода будь на узле, чтобы за тобой не бегать, не искать.

Что-то такое тут не то… Прапорщик давно уже помягчал к Луку и не шпыняет его как в первые полгода, уважает дедушку, но сегодня… В чем дело, интересно?..

– Видел списки. Твоя «пачка» первая.